В прошлом номере «Листка» в рубрике «Горячие новости» мы цитировали публикацию Евгения Соколова в социальной сети «Вконтакте»: «Пока хорохординский чиновник Барабанов прессует депутатов Госсобрания – Эл Курултай, наши доблестные силовики прессуют простых работяг. Речь идёт о Аржане Рыковой и Кара Транове. Карательная система мёртвыми клещами вцепилась в молодую пару и пытается выбить признание в участии движения «Ак тян», которое нашим судом (самым справедливым судом в мире) признано экстремистским. Таким образом, видно желание силовиков представить молодую пару экстремистами, что автоматически означает суд и уголовную статью». 

Сергей Михайлов связался с Аржаной, вот что она рассказала.
- Привет, это Сергей Михайлов. Евгений Соколов мне рассказал о вашей истории. Мы заметку опубликовали, я просто хотел у вас узнать подробности. Когда к вам стали приезжать, повестки вручать и так далее?
- Это 22 октября, сейчас я проверю... Да, 22 октября к нам в дом пришли какие-то сотрудники ФСБ, они представились моему мужу и хотели вручить ему повестку.
- Мужа зовут Кара?
- Да. Пытались ему вручить повестку, мы отказались от подписи, потому что знаем... После тех событий, которые у нас в 2018-2019 годах были, у нас газета не выпускается...
- Я прочитал, вас Станислав Селезнев защищал из «Агоры», он нас защищал по делу о фейках.
- Да, да.
- И такой вопрос – перед тем как повестку вручать, были ли какие-то сигналы, звоночки?
- Нет, не было. Просто они пришли в 7 утра 22 октября, я на работу собиралась... Я эпидемиологом работаю в Шебалинской больнице, закончила Новосибирский мед. Повестки были о вызове на допрос к следователю, там на 8 часов, то есть прямо сейчас нужно было явиться к следователю, потому что он якобы приехал из Горно-Алтайска и находится в Шебалино. Я отказалась брать повестку, муж тоже отказался и я ушла на работу, муж — по делам.

Потом где-то в 9 часов сам следователь (Машков П.А., следователь СК РФ по РА по особо важным делам, в повестке прочитала) пришёл к начмеду, начальнику моему, и вручил ему повестку. То есть, хотел допросить меня и чтобы я пришла на допрос, начмеду отдал повестку. Тот вызвал меня — вот, мол, следователь сидит, сходи к нему на допрос. Следователь говорит – мне нужно, чтобы она в 10-10 пришла, а было 9-40.

- В повестке было указано, в качестве кого вас допрашивают – свидетеля, подозреваемого? Статус какой-то указан был?

- Со слов, сказал – в качестве свидетеля.
- Ну, они любят вызывать в качестве свидетеля, свидетеля же можно предупредить об ответственности за дачу ложных показаний да за отказ... И вы пошли?
- Да, на 10-10 я пошла 22 октября к нему на допрос.
- Он находился в следственном отделе по Шебалинскому району?
- Да. Там никого не было, то ли все на карантине были, даже охранников не было, двери все нараспашку. Завели в кабинет обычный, кто-то принёс компьютер ему и прочее и начался допрос. Стал спрашивать, с какого года я нахожусь в религиозной организации «Ак тян», кем мне приходится Транов Кара Акчаевич и прочее... Я начала отвечать, потом пошли вот эти вопросы — что вы знаете о газете...
- Ну, Транов Кара — ваш супруг, полагаю, вы так и ответили. А по организации «Ак тян», насколько я понимаю, вы занимаете позицию, что организации такой нет?
- Да, да. Организации религиозной оформленной – нету же такого. Ну и начал мне задавать эти вопросы, открыв какие-то материалы дела. Я помню, что я уже на такие вопросы отвечала в 2018-2019 годах. Из какой-то папки эти же вопросы достаёт, в компьютере набирает и спрашивает у меня. Ну, я начала отвечать, что вот, Следственный комитет, у нас есть религиозная организация «Ак бурхан», искажают обычаи и традиции, что на данный момент идёт суд по учебникам алтайского языка и алтайской литературы – там изменены наши традиционные...
- Да, я с Мергеном Михайловичем в сентябре разговаривал, он говорил, что вы судитесь. Это же законная вещь, вы подали в суд, суд какое-то решение примет.
- Я про это рассказала и сказала, что «Ак тян» – это наша традиционная вера. Ну, короче, в этом формате. Следователь начал нервничать и начал опять те же самые вопросы повторно мне задавать. То есть, мои ответы он не писал, нервничал, ему нужны были именно определённые ответы, те же вопросы повторял и повторял.
- Ну и надо было сказать, что от дачи дальнейших показаний отказываюсь, поскольку, во-первых, уже отвечала, а во-вторых, статья 51, и всё.
- Да, я и сказала – я вам отвечала уже, больше отвечать не собираюсь. Ситуация была такая, что я отвечаю, а он мне этот же вопрос снова задает, я говорю – надоело, сколько можно, вы издеваетесь, что ли, надо мной? Я встала и ушла. Он же мне сказал, что этому делу будет конец, мы уже начали разбираться со всей организацией «Ак бурхан», надо поставить точку и так далее и так далее...
- В общем, он вам врать пытался, насколько я понимаю?
- Да. Он был новым следователем, я его вижу впервые, и поэтому спросила, откуда он, московский или наш, городской. Он мне сказал, что из Москвы прибыл якобы неделю назад, в командировку.
- Кажется, он горно-алтайский. Фамилию я эту слышал...
- Ну и я пошла поэтому к нему на допрос, начала все объяснять, а когда услышала эти же самые вопросы и что мои ответы его не устраивают – просто ушла. Никто меня нигде не останавливал, везде двери были открыты. Через день, 23-го, ко мне пришёл следователь из Шебалинского района и вручил две повестки, на 27-е и 28-е, на допрос, но у же в Горно-Алтайск. 27 октября я поехала в Горно-Алтайск.
- Вы же врач-эпидемиолог, сейчас обстановка такая, вам же, наверное, работать надо?
- Ну вот так... руководство знало, что я на допрос. Приехала в Горно-Алтайск, там этот же самый следователь Машков. Перед тем, как зайти к нему в кабинет, он сказал, чтобы я оставила все вещи, в том числе и телефон. Я говорю – я буду ходатайствовать о проведении аудиозаписи. Он – нет, нельзя, все оставляйте. Я говорю – тогда я на вас в суд подам за то, что вы не даёте мне вести аудиозапись, потому что по закону это можно, я это знаю. Он ухмыльнулся и... Вы были в здании Следственного комитета на Мебельной? Там такое место есть, с одной стороны вход в коридор и там двери со специальным ключом, а с другой стороны выход и там тоже решётки такие железные... И он меня в этом месте оставил, сказал охраннику – если вдруг она передумает и оставит телефон, пусть позовёт следователя. А сам ушёл. И получилось так, что я выйти не могу — с одной стороны решётки, с другой — дверь закрыта и проходить можно со специальной карточкой.
- И сколько вы там находились?
- Недолго, минуты две-три. Я поняла, что делать уже нечего — следователь может там и два, и три часа сидеть...
- Вообще, то, что он с вами проделал, называется незаконное лишение свободы. Он же вас вызвал на допрос, а не на сидение в клетке... ну ладно, две-три минуты, наверное, к делу не пришьешь. А телефон у вас был с собой?
- Да.
- По-хорошему, нужно было начинать прямую трансляцию, мол, меня вызвали в Следственный комитет на допрос, но вместо допроса я оказалась вот в этом месте с решётками... Человека может арестовать суд, его могут задержать на 48 часов, но это же не делается так, как этот следователь... Вы потом что сделали?
- Не догадалась я про это. Я просто оставила телефон, все свои вещи и сказала охраннику – позовите, пожалуйста, следователя. Тот позвал, следователь спокойно открыл все двери и завёл меня в кабинет. Начался допрос и я сказала, что не буду давать показания, воспользуюсь 51-й статьей Конституции. И потом от с двух до шести часов пытался мне объяснить, что я не вправе пользоваться 51-й статьёй.
- Ну вам-то, наверное, виднее. Вы же уже были фигурантом уголовного дела по 282-й и вам повезло, что ее декриминализировали, вы были по административной статье осуждены и догадываетесь, что это вы сейчас свидетель, а потом можете стать и обвиняемой...
- Да, да, именно это я и сказала следователю, что у меня уже был горький опыт и я буду пользоваться 51-й статьей и не буду никакие показания против себя давать. Следователь просил объяснить причину, почему хочу воспользоваться; потом он мне сказал, что 51-я статья в моем случае не годится, годилась бы, но против организации...
- Вас же подозревают в том, что вы её член...
- Да, и сказал – если вы скажете, что, мол, я буду пользоваться 51-й статьей и не буду свидетельствовать против себя, потому что я член религиозной организации «Ак тян» – тогда на все остальные вопросы я смогу ответить 51-й статьёй...
- Он вас за ребёнка принял, что ли?
- Представляете, и до шести часов так было. Он надо мной, можно сказать, издевался – спрашивал: «А вы на учете у психиатра не состоите? Психически вы адекватны или нет?»
- Ну, это стандартный вопрос про учёт у психиатра и нарколога, но в данном контексте это больше похоже на издевательство, конечно.
- Другие вопросы были – на вас никто не давит? Вам никто не угрожает? И прочее, и прочее. В конце концов, в шесть часов я уже перестала отвечать на его вопросы. Я взяла с собой Конституцию, кстати, и показывала ее ему, показывала статью, он опять те же самые вопросы задавал, я устала и перестала отвечать. Он выматерился один раз – мол, это вам не библиотека, Конституцию здесь читать, и в конце...
- Он молодой?
- Да, молодой, лет 30.
- Понятно. Ничего кроме Путина парень не видел и не понимает, что будет дальше...
- Где-то в шесть часов он составил протокол и говорит – подпишите. Я говорю – не буду, потому что тут написано «заявлений не поступало», а я же хотела вести аудиозапись. Он вызвал каких-то практиканток или кого, из Следственного комитета девчонок, и сказал, чтобы они расписались как понятые. Они расписались.
- А то, что вы ходатайствовали об аудиозаписи допроса, а он отказался, вы это не стали в протокол вписывать?
- Нет, потому что он же мне запретил запись до того, как мне зайти на допрос.
- Ну это надо было изложить. В принципе, вы сейчас это рассказали. Его мотивы, выходит, просты – он знал, что будет нехорошими вещами заниматься и не хотел, чтобы вы это зафиксировали. Понятно. Дальше.
- В конце он мне сказал – ну раз так, раз вы мне ни на один вопрос не ответили толком, придёте ко мне на допрос и 29, и 30 октября, и ещё две повестки дал. Таким образом, я была у него 27-го, потом нужно было явиться 28, 29, 30 октября.
- А то, что вы врач-эпидемиолог и целый Шебалинский район под вашим наблюдением – ему плевать на это? Ладно, дальше.
- Я оформила больничный лист и не стала к нему на допросы ходить, а в пятницу, 30 октября... я на больничном, муж из леса пришел (там работал), я накрываю на стол, муж на улицу вышел. Слышу, там звуки какие-то, мужские голоса, выхожу – а там оперативники в камуфляжной форме, один в гражданской, «Газель» с затонированными окнами. Всего их пятеро было. Разговаривали они с моим мужем, я вышла, они вручили ему постановление о приводе свидетеля (его). Я включила телефон и начала записывать на видео, что происходит.
- А у вас это видео есть?
- Да.
- Вы публиковали его где-то в Интернете?
- Кто-то из знакомых скидывал.
- Вы могли бы Евгению Соколову его отправить?
- Хорошо. И вот я на видео спокойно комментирую – привод происходит тогда, когда человек, взяв повестку, дважды не явился на допрос.
- Да, а мужу повестку вручали?
- Нет, не вручали.
- То есть фактически привод здесь стал просто инструментом психологического давления на вашего мужа, я правильно понимаю?
- Да, да, именно.
- По большому счёту, они надеются, что вы сами себе оговорите. Скажете, что да, мы члены запрещённой организации «Ак тян», посадите нас, пожалуйста!
- Да, да... И вот я на видео спокойно говорю, что привод этот незаконный, снимаю человека в гражданской одежде и спрашиваю — как ваша фамилия? А он мне говорит – вы кто такая, чтобы я вам отвечал?
- Это он кто такой, чтобы на вашу территорию без вашего разрешения заходить. Если они "государевы люди", то у них есть удостоверения и они должны их показать.
- Да, да. Мой муж спокойно попросил показать удостоверение ещё раз, тот начал показывать, а я хотела снять прямую трансляцию, но не смогла [не сумела включить]... Муж сказал фамилию – лейтенант Суконкин. Я назвала вслух эту фамилию и на видеозапись – и он подбегает ко мне, пытается вырвать телефон и получилось так, что кулак попал мне в лицо.
- Ужас какой!
- Я отклонилась обратно, в дом, за дверь... Синяка не было, был отёк правого глаза, окологлазничной области...
- Ему дали поручение привести свидетеля (не обвиняемого!), а он – женщину кулаком в лицо... На видео видно, как он вас ударил?
- Нет, не видно, даже когда подбегает – не видно, я потом снимала уже позже.... я же заволновалась, у меня руки затряслись...
- Он всё-таки пытался вырвать у вас телефон или пытался ударить?
- Он хотел вырвать телефон, но получился удар.
- Рукой, которой он хватал телефон?
- Нет, кулаком прямо, вот когда кулак складываешь, кости пальцев... Так получилось. Он видел моё лицо в любом случае и знал, куда целится. Я заволновалась, включила снова запись, и когда хотела выйти, он сказал оперативнику — закрой дверь, и оперативник своим телом толкает, закрывает и левой рукой держится за поручень лестницы...
- То есть, они зашли к вам в дом и всячески безобразничали – дверь закрывали, в лицо ударили...
- Да, да. И оперативник прищемил мне ногу – она оказалась зажата между косяком и дверью. Я видео снимаю и говорю — его фамилия Суконкин. Потом назад ногу отдернула, освободила, вышла и начала дальше снимать, говорю – как так произошло, это вообще нормально, когда человек агрессивно, неадекватно себя ведёт? Говорю – это, конечно, случайно было, но он мне задел лицо. То есть, на видео я говорю, что это случайно, а на самом деле это не было случайно...
- Судя по тому, что вы рассказываете, вы не до конца уверены, что он хотел – то ли ударить, то ли выхватить телефон?
- Да, но ситуация была и кулак мне в лицо попал.
- Просто если он умышленно ударил – это 286-я, часть 3, до 10 лет лишения свободы, а если он хотел телефон выхватить, то там непонятно. Дальше что происходило?
- Дальше я продолжила снимать, как они уходят в «Газель».
- Они мужа вашего посадили в «Газель» и отвезли в Следственный комитет в Шебалино, так?
- Да, а муж в тапочках был и без куртки и ему не разрешали заходить в дом, меня муж попросил подать обувь, куртку. Я сходила, все принесла. Он оделся и они уехали.
- На допросе его о чём спрашивали?
- После того как его увезли, я пошла в больницу, потому что было покраснение и отек на правой стороне лица, хотела зафиксировать документально. Это было где-то в районе обеда. Мне еще больничный нужно было закрыть. Пошла я, зашла к травматологу, зафиксировала это, потом врач вызвал полицию и я написала заявление на лейтенанта Суконкина.
Мужа моего они сначала завели в кабинет к следователю и с мужем начали там беседовать, и, со слов мужа, этот Суконкин начал волноваться, суетиться, прибежал о чем-то договорился со следователем и моего мужа повезли в здание судмедэкспертизы к врачу – на предмет того, что он целый и невредимый и что лейтенант ему телесные повреждения не наносил... Врач судмедэкспертизы сказал – у нас нет такого, мы освидетельствуем только пьяных или избитых... Потом его повезли в Республиканскую больницу, в поликлинику, там все врачи отказывались наотрез.
- Это шебалинский такой "орёл" или горно-алтайский?
- Горно-алтайский. Потом Суконкин звонит врачу, договаривается – мол, я вас привезу и обратно домой увезу...
- Я не совсем понимаю, почему им так важно было установить, что у вашего мужа нет побоев? Ударили они его или что?
- Я не знаю, но, видимо, ему сообщили, что я на него заявление пишу...
- А, ну, видимо, он испугался...
- Да, я думаю, что он испугался. И так они моего мужа целый день на машине катали, можно сказать. Потом один врач согласился и сказал, что все хорошо, и уже в шестом часу завели на допрос моего мужа.
- Какие вопросы ему задавали? Те же, что и вам?
- Да, те же, что и мне, про организацию. Он вообще ничего не стал говорить, сразу – статья 51. А следователь ему – с вами нужно пожёстче, надо вас садить, сейчас мы вас на выходные на двое суток оставим и прочее, и прочее.
- Они вправе на 48 часов задержать, но подозреваемого, а он же свидетелем проходит... Все это наглость, конечно.
- Наглость и запугивание.
- Когда эту угрозу озвучили, муж все равно сказал – 51-я, и делайте что хотите?
- Да. Потом сказали расписаться в протоколе, муж отказался подписывать и следователь Машков телефон у мужа забрал, а его самого отпустил. Забрал непонятно на каком основании!
- Подождите, а телефон забрали без протокола изъятия?
- Да, без ничего, телефон забрал, а человека отпустил.
- С телефонами надо быть поосторожнее, если какие-то переписки ведёте, лучше, чтобы история не сохранялась...
- Да там ничего нет, мы как-то вообще не переживаем. Короче, оставили телефон и непонятно когда вернут.
- У меня вопрос, вы со Станиславом Селезневым из "Агоры" общаетесь, сообщили ему о ваших приключениях?
- Нет, ещё не сообщала.
- У меня разговор наш записывается, мы сделаем интервью и если вы не против, я Станиславу его отправлю?
-Хорошо, я буду очень рада.
- Кого-то из ваших знакомых так же таскают или только вас пока?
- Пока сильный акцент на нас сделали... Кстати, то, что у меня на ноге гематома образовалась, я заметила вечером, когда боли в колене усилились. Там гематома, отёк и ссадина с кровоточивостью, а я заявление-то уже написала. Наутро пошла, а полицейский говорит — нет, все, поздно, надо было сразу об этом говорить.
- Участковому, наверное, «нагорело» ещё за то, что первое заявление у вас принял... ну, пишите ещё одно заявление, требуйте принять.
- Я потом сама дома лечила, переговорила дома со знакомыми, с ребятами, одна девушка говорит — ничего подобного, иди в воскресенье к врачу. Я пошла к дежурному врачу, она тоже девушка молодая, пару месяцев всего работает, она посмотрела мне колено, все зафиксировала и передала в полицию.
- Ну правильно, если травма носит криминальный характер, вы [врачи] же обязаны передавать эти сведения...
- Да, и написала на оперативника, который держал дверь, ещё одно заявление.
- Правильно...
- И ещё я сегодня на работе обнаружила, что моя медицинская документация вся переделанная, я все отсканировала, сфотографировала...
- Что вы имеете в виду под медицинской документацией?
- В первый раз было написано — избита неизвестным лицом, а сейчас стоит что-то про то, что двое парней дрались и случайно я получила травму.
- Но ведь там же совсем другие обстоятельства были.
- Ну, короче, все переделали.
- Вы имеете в виду про травму ноги или про травму лица?
- И тот врач переделал про лицо, и этот врач – про ногу. Я пошла к травматологу, он сказал – это начмед позвонил и сказал переделать. Сегодня пошла разбираться с начмедом и травматологом, говорю начмеду – это же уголовное дело и прочее, а он – да хоть куда пиши, все равно ничего не будет.
- Ну, полицейских они, конечно, могут подговорить, якобы они не видели ничего... А в документах, получается, врач фиксирует со слов потерпевшего? То есть, вы пришли с ушибом, врач осмотрела его и спрашивает, как это получилось, а вы рассказываете про костяшки пальцев лейтенанта Суконкина? Или же вы ему сами сказали про то, что двое подрались? Но тогда врач не виноват...
- Я сказала сначала, что дрались двое, а потом сказала, что подробности не буду рассказывать, просто неизвестный человек ударил, и он написал, что «избита неизвестным лицом», я это видела. Я не хотела его в подробности посвящать. А когда в воскресенье я ходила к врачу насчёт ноги, там я ей все рассказала, и про оперативника, и всё-всё, но она не очень поняла и спросила — вы его знаете, того, кто дверь держал? Я говорю — нет, и она тоже написала «избита неизвестным лицом».
- А второй документ тоже переделан?
- Да. Тоже «двое дрались, получила травму».
- Ну, в первом случае так-сяк, у травматолога есть хотя бы моральное оправдание, а во втором случае вы сразу сказали, что избиты неизвестным лицом, да?
- Да.
- Понятно. Был бы там кто постарше, не лейтенант Суконкин, наверное, он не стал бы руками размахивать, а спокойно бы все сделал. Они незаконно привод делали, его только после двух врученных свидетелю повесток делают — могли бы сказать, мол, наше дело маленькое, не согласны — обжалуйте... Рассказ поучительный получается.
Держите нас в курсе, свяжитесь со Стасом Селезневым, с адвокатами из "Агоры". Я постараюсь, как только мы интервью расшифруем, отправить ему.
Показания вы правильно даёте – 51 статья, никакой организации нет, а как мы в Бога верим - это наше дело...
Они допустили большую ошибку – ударили вас по лицу и ногу вам прищемили, и надо сделать так, чтобы они теперь пару лет отписывались...
С Аржаной Рыковой беседовал Сергей Михайлов